Александр Шиманов, более известный под именем Александр Stan (Стэн), — один из тех, кто в 90-е стоял у истоков граффити-движения в Нижнем Новгороде. Ему же принадлежит заслуга издания в столице Приволжья одного из заметнейших в своё время каталогов граффити-работ со всего мира. Сейчас он всё реже берётся за баллончики с краской, предпочитая граффити легальные веб-дизайн и леттеринг. Своими взглядами на происходящее в Нижнем Новгороде в сферах дизайна и стрит-арта, а также современного искусства Александр Шиманов поделился в интервью «Неводу».
Танцевал брейк, слушал рэп и рисовал граффити
- Как в твою жизнь пришло увлечение изобразительным искусством?
- Я рисовал ещё в детском садике. В России и за границей, я больше известен как граффитчик: я начал рисовать граффити, когда мне было 17, в 97-ом году, В Нижнем Новгороде меня знают, «как человека, который рисует буковки». Я рисую граффити 18 лет. В 99-ом году я сделал первый сайт, соответственно 16 лет я — веб-дизайнер. И только Последние пять лет я рисую буквы.
С этого моя, условно, творческая карьера и началась. Тогда был единственный по-настоящему молодёжный журнал «Птюч». Была там и рубрика, в которой писали про брейк-данс, граффити. В то время граффити было неотъемлемой частью хип-хоп культуры: если ты увлекаешься хип-хопом, то слушаешь рэп, танцуешь брейк-данс, рисуешь граффити и на пластинках «пилишь».
- Как складывался твой творческий путь?
- Сначала я рисовал граффити, потом поступил на юрфак, закончил его, понял, что не хочу быть юристом и стал работать графическим дизайнером. Увлечение граффити и дизайном переросло у меня в увлечение буквами. В дизайне букв есть направление каллиграфии, леттеринга и типографики. Последние пять лет я занимаюсь леттерингом - рисованием букв. На настоящий момент я где-то на этом этапе своей, условно, карьеры.
- Чем отличаются граффити и леттеринг, ведь в обоих случаях ты рисуешь буквы?
- Граффити — это субкультурное направление. Оно абсолютно не руководствуется правилами внешнего мира. Внутри сообщества свои правила и эстетика. Буквы создаются не по принципу строения шрифта, а по принципам граффити-культуры: экспрессия, агрессия, быстрота нанесения. Большинство людей не могут читать граффити-шрифты, а когда ты делаешь леттеринг, то, несомненно, ориентируешься, чтобы твоя буква должна читаться.
И в отделении побывал
- Ты сейчас продолжаешь заниматься граффити?
- Это моё увлечение плавно подходит к завершению, устал уже. Восемнадцать лет — это много, пора искать себя в чём-то другом.
- Нижегородцы могут увидеть на улицах множество граффити-надписей. Зачем они нужны, если зачастую они нечитаемые?
- В том то и дело, что мы их делаем ни для кого-то, а для себя. Граффити – это очень эгоистичная форма самовыражения. Это, несомненно, творчество, но не искусство. Граффити находится где-то на стыке спорта, искусства, экстрима и вандализма. Подавляющее большинство занимаются этим с целью самопиара внутри граффити-сообщества. Если мы походим по городу, то 99 процентов мазни, которую мы увидим, сделано именно с этой целью.
- А приходилось ли отвечать за это?
- Забирали ли в отделение? Да, забирали неоднократно. Это притом что я один из немногих, кто старательно выбирает места и не преследует цели вандализма.
Когда я первый раз попробовал нарисовать граффити, это вызвало столько эмоций, что я не мог остановиться. Мне, естественно, захотелось ещё и ещё. Удивительно, что я не бросил в первые пять — шесть лет, поскольку условий для рисований не было. Как раз в 97–98 годах кризис наступил, краска подорожала раз в десять. Её невозможно было покупать, фестивалей не было. Я родился в Чебоксарах и переехал в Нижний Новгород учиться в университете. Если в Чебоксарах нам удалось договориться с местными властями, и они нас финансово поддерживали, то здесь, конечно, был глушняк полный: Нижний Новгород в своё время очень сильно отставал от других городов.
По сути, граффити было самым большим увлечением в моей жизни. Ни работа, ни семья, ни учёба, а именно граффити: знакомые, друзья, время препровождения, общение по всему миру с граффити-художниками. По прошествии восьми — девяти лет меня начали приглашать в разные страны на фестивали, я стал издавать журнал, который стал самым большим граффити-журналом мира.
Теперь всё «смывается» в пабликах
- Как он назывался?
- UrbanRoots. Это граффити-каталог. Журналом я его не стал называть, потому, что количество текста там было небольшое, он преследовал цель именно показать работы. Я делал каталог «от» и «до». В журнале были представлены работы художников со всего мира. Сначала он создавался как постсоветский: Россия, Украина, Беларусь, Казахстан и другие бывшие советские республики. Потом журнал стал известен в Европе. Я получил хорошую рецензию на самом старом американском граффити-сайте, люди стали сами присылать мне материал. Этот журнал печатался в Нижнем Новгороде и продавался в Европе, Америке, Южной Америке. Я не скажу, что это был бизнес, так как отправляя его, например, в Америку, я не мог им выставить рыночную цену, потому, что стоимость пересылки была в два раза выше стоимости самого каталога.
- Сколько каталогов UrbanRoots удалось издать?
- С 2006 по 2013 годы вышло семь штук. В России было двакрупных граффити-журнала. Мы были конкурентами с московским изданием. После 2010 года очень чётко наметилась тенденция умирания печатных изданий, всё перешло в Интернет. Если раньше я хвастался, что у меня был самый продаваемый граффити-каталог в России, то потом он перестал таковым быть, так как , в принципе, продаваться в нашей стране журналы перестали. Люди ушли в «Контакт», другие сайты. Им там комфортно. Если для моего поколения важно было держать что-то бумажное в руках, поставить это на полку, то молодым – нет. Они засветились в паблике «ВКонтакте», стремительным поносом всё это пронеслось по Сети и через неделю все забыли. Такой вариант их устраивает.
«Подозреваю, большинство новых молодёжных заведений будут оформлены мной».
- Если мы рассмотрим выполненный тобой дизайн логотипов кафе Noot и магазина одежды «Родина», то между ними несложно заметить стилистическую схожесть. Это твой фирменный авторский стиль или общая тенденция в дизайне?
- Тенденция. В Нижнем Новгороде она приходящая, во всём мире – уходящая. Вкратце можно описать эту тенденцию как хипстерский или ретро-дизайн. Надеюсь, что в Нижнем это задержится, поскольку это красиво и человечно.
- Какая тенденция в мире приходит на смену хипстерскому стилю?
- Дизайн развивается по виткам. Если что-то было очень сильно похоже на сделанное руками, то потом будет что-то сделанное технологически: какие-то яркие компьютерные надписи, логотипы, которые невозможно нарисовать на бумаге, а только используя средства графических программ. В Европе хипстерский ретро-тренд ещё присутствует. Если мы зайдём в ту же самую «Родину» и посмотрим на одежду, которая приходит последний год, то это тенденция компьютерных шрифтов и иллюстраций. Чёрная одежда – большие белые типографские шрифты.
- Ты замечаешь из нового что-то кроме хипстерской темы в Нижнем Новгороде в плане дизайна?
- Самая главная нижегородская тенденция – это тенденция плохого дизайна. Это связано с одной из особенностей нижегородцев. Не зря Нижний Новгород клеймят глубокой провинцией. Есть известное выражение: «смесь французского с нижегородским». Люди считают себя немножко лучше, чем они есть на самом деле и лезут туда, куда не надо. Любой нижегородский бизнесмен, приходя заказывать дизайн, начинает вмешиваться в дизайн-процессы и рассказывать, как нужно делать, хотя он ничего не понимает в дизайне. Поэтому большая часть нижегородского дизайна имеет отпечаток глубокой провинциальности, когда сделано много работы, а результат, мягко говоря, не очень хороший. Это большинство оформления вывесок, печатной рекламы, тех же самых журналов.
- А из того, что хорошо сделано? Какие из работ твоих коллег ты бы отметил?
- - Мне нравится работы дизайн-студии Ромы «Креста» — вокалиста из группы «7000$». Это «Кофе Кейки», парикмахерские. Также отметил бы отдельные заведения проекта «Еда и культура». Но не все. Там, конечно, китч и эклектика присутствует тоже: идёт смесь европейского влияния и сверху на него наложено нижегородское видение. Ещё хотел бы отметить студию Fox in Sox и каллиграфа Елену Алексееву.
- Откуда к тебе как дизайнеру поступают заказы?
- Большинство – не нижегородские. В Нижнем Новгороде нет этого рынка. Жить, продавая нижегородцам только буквы невозможно, не сформирован платёжеспособный спрос. Но я подозреваю, что, через годика два возможно будет смешная ситуация, когда большинство молодёжного бизнесса всё-таки будет оформлено мной. Я работаю на Москву, Питер и другие города. Из-за границы тоже есть заказы, разумеется.
Наша или «говнораша»?
- Есть ли в твоём портфолио проекты, реализацией которых ты гордишься больше других?
- Мне часто задают этот вопрос. Наверное, нет. Есть более удачные продукты, есть менее удачные, но нет чего-то такого, чтобы я выделил. Мне нравится, что мы делаем с «Родиной».
Мне безумно нравится, что в Нижнем Новгороде появилась молодёжь, которая стала что-то делать. Я уезжал из Нижнего на два года, жил в Европе. Когда вернулся, я не узнал город, атмосферу, которая здесь появилась. Раньше наступало лето, и город вымирал. Полный «глушняк». Наступало лето, город вымирал, делать было нечего. А тут я вернулся и увидел, что на Покровке появилась какая-то жизнь: новые музыканты, танцоры, совсем ещё молодые ребята начали открывать заведения. У них другой подход к жизни, они не боятся рисковать, работать официантами и барменами. Для моего поколения – это был нонсенс. Среди моих ровесников и поколения чуть помладше пафоса было намного больше, чем реальной работы. Та молодёжь, которая сейчас пришла, я хочу её поддерживать. Пусть это местами смешно, но мне нравится, что они делают. Другие до них не делали, они говорили «говнораша» и пытались свалить. Эти делают, меняют то, что происходит вокруг, и я полюбил Нижний Новгород.
- То, о чём ты говоришь можно назвать здоровым патриотизмом. Когда он, по твоим наблюдениям, появился?
- Я думаю, что это всходы, которые были заложены в 2000-х. Все ругают Путина, но никто не задумывается над тем, что это то поколение молодёжи, которое знает, чего хочет и делает это, выросло во время путинской пропаганды. Эта молодёжь, которую учили любить страну, а тех, кто рос в 90-ых, наоборот, учили ненавидеть страну и они такими и выросли. Теперь можно посмотреть, что сделали те и, что эти. Патриотизм всегда искусственен, пусть. Так во всех странах, где бы я ни был: либо патриотизму учат, либо не учат и результат соответствующий.
«Имеют, что сказать, но не умеют»
- Последние два года в Нижнем Новгороде проходит фестиваль уличного искусства «Новый город». Считаешь ли ты себя художником? Причисляешь ли к нижегородскому стрит-арт сообществу?
- Больная тема. 19 декабря будет открытая лекция примерно по этому поводу: что такое стрит-арт, что такое граффити, художники ли те, кто этим занимается, что происходит в Нижнем Новгороде? Приглашаю всех интересующихся.
Я не считаю себя художником, но ребят, которые участвуют в нижегородском стрит-арте, в большинстве своём, я считаю ещё менее художниками, чем я сам. Художник должен обладать двумя качествами: уметь рисовать, то есть владеть художественным языком и иметь, что сказать. Они, может быть, и имеют, что сказать, но абсолютно не умеют это рассказывать. То, что они творят – это, на самом деле мало, чем отличается от граффити. Потому что внутри своего сообщества они котируются, они понимают свой язык. При этом они говорят, что апеллируют к публике, но прохожим их работы точно так же непонятны, как и граффити. Но если граффитчик не пытается говорить со зрителем, ему плевать, то эти себя нагружают такой идеологией, что «мы, мол, несём в массы какие-то идеи». Так научитесь это делать, ребята.
- Как прокомментируешь сам фестиваль?
Около трети нарисованного – интересные работы, всё остальное — категорически нет. Когда работы делаются в рамках фестиваля, это не стрит-арт. Когда выделяются общественные здания, тратятся чьи-то деньги, участвует общество – это паблик-арт.
И вот приезжает какой-то молодой перец, который, может быть, наркоман и пьяница. Я не утрирую: очень многие из этих персонажей именно такие. С ощущением самоп#**#тости он рисует какую-то х*##ю, пользуясь при этом чужими деньгами, поверхностью, на которой ему разрешили рисовать. Милиция его за это не гонит, не лупит. Ему ведь ещё и денег заплатят за это! Когда ты выходишь на улицу как стрит-арт художник, то ты несёшь ответственность за то, что ты делаешь своей задницей. В случае с фестивалем, тебе вроде бы общество делегировало ответственность, но у творцов она почему-то не возникает.
Что такое современное искусство? Неважно, что ты рисуешь. Важно, как ты это подаёшь. Искусство становится элитарным. Якобы какие-то люди могут судить о том, что является искусством, а обыватель не имеет право этого делать. Мы не можем сказать, что современное искусство – это плохо, поскольку мы не понимаем этого и, поэтому мы не можем прийти в «Арсенал» и сказать, что это «говно», высоколобые люди сказали же, что это круто. Окей, это ваша маленькая ниша. Вы не суёте мне ваше искусство – я его не хаю. Но здесь-то вы мне бросаете в лицо прямо на улице. Вы мне это агрессивно бросаете в глаза 9-этажными фасадами.
Ребята, вы же мне показываете, не высоколобым, будьте любезны ответить за это. Я как человек, который 18 лет в этой каше варится знаю, что это плохой уровень исполнения. Что за эти же деньги, с такими же ресурсами можно было сделать гораздо более крутые вещи.
- Как?
- Привезти других людей. Артём Филатов (организатор фестиваля «Новый город» — прим. ред.) выбирает людей на свой личный вкус и вкус у него специфичен. Он точно так же не считает, что у него есть персональная ответственность перед обществом. Он считает, что он понимает в современном искусстве, в стрит-арте и выбирает тех художников, которые нравятся ему. Цитирую практически дословно его слова, сказанные в мой адрес: «Я делаю это на фасаде перед твоим домом, но не для тебя».
Об искусстве и современном
- Бываешь ли ты в «Арсенале»?
- Был один раз, посмеялся, ушёл. Я бы большой баннер повесил на входе: «беспомощность, отчаяние и творческая импотенция».
- У нас в России есть места, куда бы тебе интересно было пойти посмотреть на современное искусство?
- Да не только в России, я бы и за рубежом не пошёл. Я достаточно поездил по миру, посмотрел. Это мертворожденные вещи, это сублимация художественно недееспособных людей. Мы говорим «современное искусство», и подразумеваем, что классицизм уже отжил себя. А между тем, есть куча художников, которые рисуют при помощи абсолютно классических техник абсолютно классические сюжеты, но делают это в современных реалиях. Если мы посмотрим на те же самые паблик-арт фасады, которые появляются в Европе, это не стрит-арт. Приезжают люди и рисуют сюжеты классическими способами: графику и живопись. Это абсолютно вменяемые человеческие сюжеты и приёмы. Те люди, которые больше всего ездят по свету и участвуют в самых больших фестивалях, они не рисуют ту херню, которая котируется у нас в России.
Беседовал Михаил Штейман
Фото: Павел Шамин
