Новые проекты, знакомые лица... 10 ноября в Арсенале состоялась премьера спектакля Льва Харламова «Неартикулируемая антропология, или Странная белая птица представляет бесполезность слов». Лев Юрьевич рассказал о современном театре, взаимодействии зрителя и актера, скрытых смыслах и символизме своей работы.
Читайте интервью, знакомьтесь с режиссером и, конечно же, приходите на очередной показ спектакля (программа – ниже).
- Лев Юрьевич, вы не первый раз работаете с художником, в созданным им пространстве. Первыми проектами были «Вязанник» и «Мальчик и луна» с Леонидом Тишковым, а сейчас – «Неартикулируемая антропология» с Андреем Оленевым. Есть ли различия у этих взаимодействий с художниками, какие-то новшества?
- Конечно, есть огромная разница. Леонид – художник, который старше, чем Андрей Оленев. Он совсем другой, у него другая степень публичности. Поначалу он более активно участвовал в создании спектакля, но потом в какой-то момент отдал нам все возможности для творчества и, увидев в результате спектакль, сказал, что это было правильным решением. А Андрей сразу же передал нам все полномочия, лишь рассказав о том, как будет выглядеть объект и что тема и название выставки – это «Ноша». В результате мы отталкивались от тех работ Андрея, которые не представлены в Арсенале, от визуальной стороны этого арт-объекта, от темы ноши и, конечно же, от тем, которые возникали вокруг нашего коллектива.
- Вы сами выбрали художника, с которым будете работать или так сложилось?
- Нет-нет, все наоборот. Меня позвали в проект, уже понимая, что я буду делать спектакль по выставке Андрея.
- Расскажите, пожалуйста, об актерах. Насколько известно, не все играющие в этом спектакле занимаются актерской деятельнойстью профессионально.
- Если «Мальчик и луна» и «Вязанник» мы делали с профессиональными актерами из Москвы, Санкт-Петербурга и Нижнего Новгорода, с хореографом и композитором, то в данном случае у нас была большая сборная команда. Участвовали профессиональные актеры и музыканты, участники клуба «Вместе» (люди с особенностями развития, с которыми мы занимаемся театральными практиками и осваиваем разные стороны актерской профессии). Кроме того, принимала участие группа специалистов из Арсенала, присоединившихся к клубу «Вместе». В этом спектакле нет разделения на профессионалов и непрофессионалов – здесь есть большая и дружная команда из 19 человек. В этом заключалась одна из идей спектакля: все мы разные, и если мы собираемся вместе и пытаемся делать одно общее дело, то что-то у нас получается.
- За основу взяты стихи Василия Кандинского «Звуки» и при этом существует некая «Странная белая птица, представляющая бесполезность слов». Есть ли какая-то ирония в том, что вы используете слова в вашем спектакле? И почему именно птица?
- Смотрите, «странная белая птица представляет бесполезность слов» – это цитата Поля Гогена, объясняющего символику картины «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?». В углу этой картины есть не полностью поместившаяся внутрь рамки белая птица, про которую Поль Гоген и говорит. Мне кажется, что в этом кроется многоуровневая ирония. Будто бы Поль Гоген считал, что языка живописи недостаточно, чтобы его поняли, и он взялся это все объяснять. Он написал на самом холсте в левом верхнем углу «D’où venons nous? Que sommes nous? Où allons nous?», а потом решил еще и описать, что изображено на картине. Причём, в объяснении он пишет про «бесполезность слов». Что касается названия – это уже второй спектакль, которому мы даем большое название: сегодня это «Неартикулируемая антропология или Странная белая птица представляет бесполезность слов», а предыдущий назывался «Бег по кругу и\ или длинный рассказ». И вот это многословие уже само по себе становится иронией, а когда там возникает «бесполезность слов», то, конечно, уже в названии появляется ирония, ее новый уровень. 3 уровень иронии состоит в том, что если текст появляется, то он звучит много раз и количество повторов доходит до такой степени, что его смысл исчезает. И, конечно же, жестовый язык, используемый как художественный прием в этом спектакле: с одной стороны, он о бесполезности слов; с другой стороны, героиня, которую играет Оля Баушева, с самого начала пытается кому-то что-то объяснить, но ее никто не понимает. Только в самом конце, в ситуации постапокалипсиса, она добивается того, что ее «слышат». И потом все начинают разговаривать на жестовом языке, произносят полностью этот длинный текст Олега Гаркуши.
- Вы сыграли на некоторых контрастах: например борьба на шестах сменялась отрепетированной хореографией. Для чего это было сделано? Также было затронуто огромное количество тем – стоит ли искать какую-то связь и логику между ними?
- Что не нужно искать, так это прямого нарратива (четко выстроенного рассказа прим. ред.), потому что мы играем в игру. У нас есть ассоциации, которые возникают из образов Андрея Оленева, и они ведут нас. Как творческий коллектив, каждый из нас имеет свой жизненный опыт, свое представление о мире, поэтому у каждого свой ассоциативный путь, отталкивающийся от одного и того же образа. Кроме того, у нас есть сложные взаимоотношения внутри коллектива, так как мы очень разные. В результате мы играем отдельные фрагменты спектакля про разное и смело идем за своими ассоциациями, не доигрывая до конца ни одну историю. Мы их бросаем, как ребенок бросает игру. Он начинает играть камушками и не доигрывает до конца, интересуясь ракушками. Потом вспоминает о камушках, соединяет их с ракушками. Потом он видит медузу и, конечно же, начинает играть с ней, может, вспоминает о ракушках или, не дай бог, о камушках, к несчастью медузы. Тут нет строгих правил, как нет вообще правил в жизни. Кроме того, что мы чаще всего видим сегодня? Чаще всего мы видим френд-ленту. В ней нет четко выстроенной повествовательной структуры. Следующий пост никак не связан с предыдущим постом, он случаен или почти случаен в нашей ленте, завися от наших вкусов и предпочтений, от количества лайков, которые мы ставим одному или другому френду. Мы как бы имеем к этому отношение, но в этом нет прямой нарративной логики, нет сценариста, который выстраивает последовательность событий.
- Актеры представили себя как рок-группа «Ясон и аргонавты». Это уже сформированная самостоятельная группа или так было сделано специально, в рамках спектакля?
- Это не группа, это игра в рок-группу, игра актеров спектакля. Она называется так, потому что все они вышли в одной левой сандале. Ясон вошёл в Иолк в одной левой сандалии. А потерял он её в реке. А потом отправился по морю за золотым руном. И парни в левых сандалиях демонстрируют коллекцию шляп на морскую тему. При этом вода – важная составная часть арт-объекта «Ноша»… Подобная параллель – это невидимая капля, с попытки поймать которую в ржавые ведра без дна, начинается спектакль. Вот это отсутствие воды – это такая мощная и, конечно же, сложная ирония, потому что история Ясона, связанная с водой. Это многочисленные ассоциации, которые могут быть прочитаны человеком, знающим древнегреческие мифы в той или иной степени. Конечно же, стоит понимать, что многие вообще не замечают, что актеры в одной сандалии. А замечающие могут знать, что это Ясон или не знать, что это Ясон. Все это не имеет значения, потому что каждый воспринимает спектакль в той степени, в которой он к этому подготовлен. И одно восприятие ничем не хуже другого.
- Если спектакль сделан так, что у каждого есть свое понимание, то как актеры понимают, как и что им нужно играть?
- Актеры играют в зависимости от своего жизненного опыта, своего интеллектуального опыта. Они опираются на это всегда. Я ставлю им задачи, исходя из того, что они знают и чувствуют. Они проходят свой путь внутри спектакля, который будет являться только частью всего спектакля. На самом деле, спектакль возникает не у меня в голове, и не у актеров в душе. Он возникает в момент соединения зрителей и артистов, на их контакте, когда зритель не знает, что будет дальше, а актер не знает реакцию зрителя. Режиссер в этот момент уже ничего сделать не может.
- Современный театр постоянно меняется. Чем он удивляет зрителя сейчас?
- Сейчас есть особое направление театра, которое называется «site specific» (когда спектакль поставлен с акцентом на место, где он проходит прим. ред.). Наш спектакль – это не site specific, отправной точкой является экспозиция. Ситуация, в которую мы попадаем, она создает большое количество трудностей, как для актеров, так и для зрителя. У зрителя нет привычного для него кресла, в котором ему удобно сидеть с хорошим видом на сцену. Вообще существует два универсальных способа расположения: так называемая итальянская коробка (сцена поднята над зрительным залом, и ее видно) и амфитеатровая система (сцена находится внизу). Здесь этого нет, поэтому мы пытаемся как-то расположить зрителя, которому не очень удобно: он либо сидит на полу, либо привстает на задних рядах. Это такое же неудобство зрителю, как и артистам, которые с большим бы удовольствием ходили бы по пустой сцене, но в данном случае они взаимодействуют с объектом, перепрыгивают через его хвост, боятся зацепиться костюмами. Театр – это всегда преодоление. Собственно преграда, которую мы ставим перед собой, и успешно (или не очень успешно) преодолеваем.
Благодарим за это интервью!
--------------------------------
Расписание спектаклей:
- 23 ноября (сб) 13:00
- 24 ноября (вс) 14:00
- 30 ноября (сб) 13:00
- 3 декабря (вт) 18:30
Вход свободный с предварительной регистрацией по телефону: 422 45-54
Команда спектакля
- Режиссёр и автор сценария: Лев Харламов
- Ассистент режиссера: Анна Помысухина
- Художники спектакля: Павел Плохов, Ольга Дружкова
- Художник по костюмам: Марина Печекладова
- Композитор: Иннокентий Харламов
- Художник по свету, художник по звуку: Саша Неганов
- Хореографы: Дарья Ткаченко, Анна Помысухина.
- Актёры: Анна Помысухина, Дарья Ткаченко, Арина Макунина и участники Театральной студии проекта «Вместе»
- Музыкант: Александр Варворкин
- Автор выставки «Ноша»: Андрей Оленев
- Руководитель проекта: Светлана Ладилова
- Координаторы проекта: Евгения Игнатушко, Катя Магуськина, Митя Моровов, Алексей Старков
- Фотограф: Кирилл Макаров
- Место: ГЦСИ Арсенал, пространство выставки «Ноша»
