Расположенный в здании Художественных промыслов Технический музей с 1 января 2016 года начал работать в статусе государственного. Соответствующее постановление было подписано губернатором Нижегородской области, который в конце января приехал на улицу Большая Покровская с официальным визитом. Для основателя музея, генерального директор ООО «Гидротермаль» Вячеслава Хуртина, подписанный губернатором документ – и камень с плеч, и хороший подарок к его 50-летию: не нужно больше из своего кармана платить высокую аренду и зарплату сотрудникам, появилась надежда на развитие музея за счёт регионального бюджета. В чём уникальность Технического музея и за счёт чего будет пополняться его экспозиция «Невод» спросил у основателя и с недавних пор заведующего музея.
«ИЗЮМИНКА МУЗЕЯ В ТОМ, ЧТО В НЁМ ВСЁ РАБОТАЕТ И ВСЁ МОЖНО ТРОГАТЬ»
- Вячеслав Викторович, с 1 января Технический музей стал филиалом Нижегородского государственного историко-архитектурного музея-заповедника (НГИАМЗ). Можно ли Вас, как основателя музея, с этим поздравить?
- Конечно. У меня никогда не стояло цели получать с моей коллекции прибыль. Я арендовал помещение музея в 2013 году, полгода делал ремонт за свой счёт и почти два года я работал, чтобы какое-то для музея имя завоевать. Мои мечты были связаны с тем, чтобы музей получил государственный статус. К этому я шёл очень давно, много дольше, чем существует музей. Я хотел создать музей для людей и в первую очередь для детей. Технический музей – это необычный музей. Его изюминка заключается в том, что в нём всё работает и всё можно трогать. Ни в одном государственном музее это сделать невозможно, поскольку там в правилах-инструкциях написано, что всё запрещено трогать руками. А поскольку у нас получился симбиоз негосударственной коллекции и государственного музея, все «плюсы» сложились.
- Что поменялось для музея с получением государственного статуса?
- Самое главное, что с меня сняли бремя аренды. У меня каждый месяц «болела голова» о достаточно высокой арендной плате и зарплате сотрудникам.
- А для посетителей что-то поменялось?
- Во-первых, у нас появились льготные категории билетов, такие же, как и в любом другом музее. Музей обязательно должен развиваться. Возможности поддержки со стороны Музея-заповедника, я считаю, неограниченны, поскольку в его запасниках имеется огромное количество технических экспонатов, которые музеем никогда не выставлялись. Мы регулярно встречаемся с руководством музея, и в скором времени я попаду в «святая святых» музея, в его запасники. Посмотрю, что у них есть. Я знаю, что у них есть много уникальных экспонатов, и мы будем думать, как их показывать людям.
- Пишут, что в вашей коллекции есть более двух тысяч экспонатов. Сколько из них представлено сейчас в музее?
- Мы сможем это сказать, когда завершим опись.
«Я НЕ СОБИРАЮСЬ НАБИВАТЬ КОЛЛЕКЦИИ ЦЕНУ, ДЛЯ МЕНЯ ВАЖНО, ЧТОБЫ ОНА СУЩЕСТВОВАЛА»
- Вы собираете свою коллекцию уже более 20 лет и начинали это делать, скупая вещи на блошином рынке поблизости от Средного рынка.
- Я ездил на этот рынок каждую субботу и воскресенье и что-то привозил домой, видел, как этот рынок со временем скуднел, а потом его вообще закрыли. А тогда с каждой стороны улицы Крупской было по два, по три торговых ряда. Чтобы обойти всё требовалось около часа. Эти уникальные вещи стоили недорого.
- Вы понимали их ценность.
- Да, как, например, однострелочных часов времён Кулибина. Они валялись у меня лет десять, наверное. Это удивительные часы, в них не было минутной стрелки. Это был кусок ржавого механизма, вместо циферблата была приделана разукрашенная фанерка. Она была приколочена к железу. Когда я её снял, то увидел, что через краску проступает подлинный циферблат часов. Эту вещь я купил условно за два «пузыря».
- Как ещё вы достаёте новые экспонаты для коллекции?
- Постепенно торговля переместилась в Интернет. Появилась аукционная интернет-площадка, называлась она «Молоток» (закрылась в 2015 году – прим.ред.). Я зарегистрировался и начал на ней приобретать, находил объявления через Интернет, в местных газетах по России. В то время не было транспортных компаний и приходилось путешествовать по нашей необъятной стране. Был и в Казани, и в Кирове, и в Воронежской области. Много где.
- Пишут, что в вашей коллекции есть не только старинные, но даже древние вещи.
- Да, у нас есть каменный топор, которому четыре с половиной тысячи лет. Этот топор я купил в Дании, зарегистрировал его надлежащим образом. Он сейчас является культурной ценностью Российской Федерации.
- Во сколько вам обошлась эта покупка?
- На эту тему я никому не распространяюсь. Я не собираюсь набивать цену коллекции, чтоб её продать, для меня важно, чтобы она существовала, чтобы люди могли посмотреть на эти удивительные уникальные вещи. Это не мой мальчишечий вздор – показать и всё. Я целенаправленно двигался к тому, чтобы у музея было своё имя, чтобы он был узнаваем, чтобы он был привлекателен, особенно для молодёжи. Я думаю, что у нашей страны есть только один путь – это развивать нашу промышленность. Я вообще считаю, что русский человек – талантливый, толковый. Зачем мне, простому человеку, нужно смотреть на ситуацию с котировками цен на нефть? А получилось так, что вся наша страна привязалась к этим котировкам и смотрит, сколько стоит доллар. При грамотном руководстве и с развитой промышленностью, как было в Советском Союзе, у нас таких как сейчас провалов в экономике не будет. Я считаю, что для школьников в смысле заинтересованности и профориентации Технический музей – это первая ступенька на этом пути.
«НА МОМЕНТ УХОДА В АРМИЮ У НАС БЫЛ ДЕЛЬТАПЛАН АКВАЛАНГ, ДВЕ ЛОДКИ, ДЕСЯТЬ МОТОРОВ И АВТОМОБИЛЬ»
- Вы начали собирать свою коллекцию в начале 90-ых годов. Можно предположить, что до развала СССР вы работали на каком-то заводе, а потом занялись бизнесом.
- Не совсем. На производстве я не работал. Я закончил вуз в 91-ом году. Когда я пришёл после института, мне практически сказали: «Иди куда хочешь». Мы были никому не нужны. Система распределения перестала работать. Из предложений было, может быть, только уехать куда-то на Яну или на Хатангу, но я в этих местах был несколько раз в жизни, знаю насколько они глухие и поэтому отказался. Это время было настолько тяжёлое и страшное, что оно до сих пор у меня вызывает ужас. В смысле экономики нашу страну просто взяли и угробили: честно работать было абсолютно невозможно. Были такие правила, что всё, чтобы ты ни делал, направлялось против тебя. Я очень тяжело это время пережил, но, слава Богу, всё когда-то заканчивается. У меня всегда была тяга к технике, потому что всё детство я что-то мастерил, придумывал.
- Где прошло ваше детство?
- Оно прошло в городе Кинешма Ивановской области. Мой отец был простым рабочим, токарем-стачником. Он был награждён «Орденом Ленина», «Орденом Трудового Красного Знамени», его представляли к Герою Соцтруда. Он был очень интересный человек и очень талантливый механик: постоянно что-то сочинял, выдумывал.
У нас организовалась команда ребят-единомышленников. У нас был гараж, тёплый подвал и что мы только там не делали! Я просто скажу о результате, который был на момент, когда я уходил в армию. У нас был дельтаплан, акваланг, две лодки, десять моторов, автомобиль. Потом мы создали первую контору, официально её закрыли и в 2002 году создали «Гидротермаль». Эта фирма в смысле технического оборудования, подготовки производства – плот наших фантазий.
- Вы делаете что-то инновационное?
- Конечно! На нашем предприятии работают пять кандидатов наук, четыре аспиранта - все молодые талантливые учёные. Мы их сами растим. У нас работает 70 человек. Мы занимаемся теплообменниками: есть куда и ум приложить, и талант. Коллектив у нас во всех смыслах укомплектован, потому что все пьяницы и бездельники от нас отбились. Несмотря на то, какую человек должность занимает, люди все самобытные талантливые и все личности. Я обращаюсь к рабочим, на «вы». Они моего возраста, но я отношусь к ним очень уважительно как к личностям.
«МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ФОРМАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ТЕКСТА. КАЖДЫЙ НАШ ЭКСКУРСОВОД ВЕДЁТ ДИАЛОГ С ПОСЕТИТЕЛЯМИ»
- Сейчас в обществе назрело понимание того, что получение экономического или юридического образования не гарантирует высокой и стабильной зарплаты. Престиж технических специальностей растёт. Созданный Вами музей как раз работает в направлении популяризации науки. Как он будет развиваться, будучи уже государственным?
- Дело в том, что я официально являюсь заведующим музея – филиала НГИАМЗ, а значит, надеюсь, смогу определять концепцию его развития. У меня есть мечта. Она появилась буквально пару недель назад, когда я увидел в Москве толпу людей, стоящих на морозе на выставку Серова. Я подумал: если в Технический музей будет такая очередь, можно будет спокойно умирать, потому что я добился, чего хотел».
- Тогда, получается, в музей нужно позвать Путина. До появления президента на выставке такой очереди там не было.
- Я был в технических музеях в Австрии и Германии. Это музеи, которые имеют вековую историю. Как много там людей! Туда приезжают автобусами. Наш московский Политехнический музей, которому более ста лет, должен быть ещё круче, но, не знаю в силу чего, так не получается. Это, я считаю, не очень здорово.
В зарубежных музеях интерактив идёт за счёт компьютерной техники. У нас такого нет, но от реальных экспонатов бабушки отгоняют людей. Мне не нравится ни то, ни другое. Я не являюсь классическим музейным работником, поэтому музей - такой, какой он есть: здесь всё работает и при этом всё можно трогать. Экспозиция музея построена не по тематикам. Я не собираюсь, например, собирать все подряд приёмники, которые выпускались в СССР, но самые брендовые, они, конечно, мне интересны, интересны станки. Мне не интересно собирать все велосипеды подряд. Музей по этому принципу построен, как я называю: шиворот-навыворот.
- Количество экспонатов будет пополняться?
- Да, я думаю, что если всё получится, этот музей станет знаковым в нашем городе. Моя мечта, чтобы люди сюда записывались. Для меня самое важное – не просто показать экспонаты, а что-то донести. Стоит только чуть-чуть рассказать, задать вопросы, загадки, отдать, может быть, даже частичку души и сердца и люди на глазах меняются. Мне не нравится формальное изложение текста. Каждый наш экскурсовод ведёт диалог с посетителями. Я считаю это основа работы экскурсоводов и научных сотрудников нашего музея: преподнести информацию, вызвать интерес.
- А как попасть к вам лично на экскурсию?
- Я прихожу в музей в выходные.
- Какие конкретные шаги планируете предпринимать для развития музея?
.
- Я показал музей. Если это будет интересно правительству нашей области, губернатору, то музей будет развиваться и дальше. Просто мои возможности ограничены. Я считаю, что каждый должен делать своё дело.
- Какая реакция была у губернатора?
- Он написал хороший отзыв о музее.
- А не для камер, в процессе личной беседы?
- Он сказал, что ему понравилось и что он будет помогать. Если бы помогли, мы бы такой музей создали! Это нужное дело для нашего города и нашей страны.
- В одном из интервью вы также говорили о придании музею некого официального статуса.
- В Политехническом музее в Москве я защищал работу по приданию музею статуса сохраняющего техническое наследие нашей страны. Мы должны получить соответствующую бумагу. Дело в том, что почти каждый пятый экспонат в музее является уникальным. Есть редкие экспонаты, а есть исторические: они не уникальны, но выпущены какое-то время назад. Вообще, у меня стояла задача сделать музей экспонатов, которые были выпущены до войны, до 40-го года. Они наиболее редкие. При этом у нас есть экспонаты, которым две тысячи лет, тысяча лет, 300 лет.
- Откуда они?
- Из Краснодарского края. У нас есть фрагмент кальчуги, бронзовые топоры, разные орудия. Я хочу провести научные изыскания, чтобы определить технологию их изготовления. У нас, например, есть бронзовое зеркало, которому две с половину тысячи лет. Да и в целом каждый второй такой экспонат – загадка. К нам приходят профессора, доктора технических наук и не могут дать сиюминутного ответа, как это было сделано.
Беседовал Михаил Штейман
Фото: Павел Шамин и из личного архива В.В. Хуртина.
