Приближается 4 ноября - День народного единства, знаменующий освобождение российских земель от польских интервентов в 1612 году. После того, как нижегородцы Минин и Пожарский созвали народное ополчение и захватчики были изгнаны с земли Русской, в 1613 году на царский престол был избран юный Михаил Романов. Эти два события связаны с именем еще одного известного исторического лица, плененного поляками.
С вопросом «кого из героев 1612 года вы можете назвать?» мы обратились к нижегородцам. Большая часть опрошенных - примерно 80 % - хорошо знает о подвиге Минина и Пожарского. К сожалению, имя «томящегося в сыром подземелье, в граде Чудова монастыря, одного среди озлобленных врагов – ляхов и изменников русских, оцепленного стражею из 50 стрельцов, великого узника» подавляющему большинству нижегородцев не известно.
Мы можем узнать о его подвиге из очерка «17 февраля 1612 года в сердце Руси», напечатанного в газете «Нижегородские губернские ведомости» в 1895 году. Автор очерка - нижегородский магистр богословия, церковный историк, Аполлон Федорович Можаровский (1841-1900) называет «великого узника» так: «Поборник по вере православной, исповедник и мученик истины. Незримый непоколебимый столп государства, адамант твердый церкви». Можаровский пишет: «Мрачно и тесно было заключение его; жестоко обходились с ним ляхи, видевшие в нем главного противника своего, и изменники русские, навсегда прервавшие связь с отечеством и потому пылавшие адской злобою против великого узника, уничтожавшего их замыслы».
Но «столп и адамант» все сносил и в самом заключении ни на миг не терял твердости. Два раза враги и изменники испытывали стойкость «узника». Поляки вместе с боярами, когда узнали о движении к Москве ополчения 25 городов под предводительством Прокопия Ляпунова, спускались в подземелье к узнику просить, требовать и умалять, чтобы он остановил это, тот «не велел». «Не велю, - был ответ узника, - если все королевские люди и все изменники русские выйдете вон из Москвы; велю, если не выйдете, и всех благословляю умереть за веру православную».
В другой раз, узнав об ополчении нижегородцев, поляки, находившиеся в Москве, и русские изменники с Михаилом Салтыковым во главе потребовали от узника - под угрозой страшной смерти – запретить поход ополчению. Твердый духом «непоколебимый столп и адамант» снова ответил отказом. После такого решительного слова врагам нечего уже было ожидать от непреклонного узника, и в порыве безумной и бессильной злобы они начали морить его голодом. Немного потребовалось времени, чтобы этим жестоким способом прервать нить жизни старца–узника, изнуренного полугодичным заключением.
Узник этот - Гермоген, патриарх Московский и всея Руси. А. Можаровский считает, что имя его должно быть бессмертно в истории Руси. Герой этот спас «в годину лихолетья самобытность русского народа и исконные основы государства, он спас веру православную и престол прирожденный». Вдохновленные грамотами страдальца-патриарха, посланными им из плена, нижегородцы Минин и Пожарский созвали народное ополчение. Захватчики были изгнаны с земли Русской, а на царский престол был избран юный Михаил Романов.
Зная, что патриарх Гермоген при жизни настаивал на кандидатуре Михаила Романова на российский престол, рассылая об этом грамоты из своего заточения, А. Можаровский художественно интерпретировал легенду о предсмертном видении патриарха Гермогена будущего расцвета страны при новом царе. Вот, что он пишет в своем очерке: «В ночь на 17 февраля, изнемогая от голода и жажды и чувствуя приближение своего последнего часа, старец приподнялся с соломы, на которой лежал уже много ночей. Глаза его вдруг расширились, зорко всматриваясь во тьму подземелья, бледное лицо озарилось радостной улыбкой. Узник замер в одном положении, продолжая присматриваться к непроглядной тьме и прислушиваться к безмолвию подземелья. Пред ним встала чудная картина. Ему виделся далекий горизонт безбрежных цветущих лугов и полей, окаймленных целым лесом храмов, блиставших в лучах зари. Ароматный воздух дрожал от радостного гула невидимой толпы, сливавшегося с веселым звоном колоколов. А по душистому лугу, сияя в лучах восходящего солнца, спешил к нему в короне русских царей юный Михаил Романов. Розовый блеск зари, охвативший небо и землю, горел крупными звездами на алмазах царственного венца и в ясных глазах юноши. Невидимая толпа все громче и радостнее оглашала воздух ликованием, по мере того, как юный царь приближался к узнику. Старец невольным движением встал на ноги, распростер руки для объятия и радостно воскликнул: «Царствуй на славу!» Затем, изнемогая от волнения, без сил опустился на солому, закрыл глаза и с улыбкой мирно отошел в вечность».
Описывая видение патриарха Гермогена, А. Можаровский сопоставляет его с другим событием – сном будущего царя, молодого Михаила Романова: «В ту же ночь на 17 февраля утомленный уже давно мучившей его бессонницей, юный боярин Михаил Романов в невольном плену в келье кремлевского Вознесенского монастыря без сил упал на постель и заснул, как убитый. Но отдых его длился не долго. Среди ночи он вдруг вскочил, широко раскрыв глаза, вопросительно озирался кругом, присматриваясь к теням. Михаилу грезился патриарх-узник. Он шел к нему радостный и, простирая руки, как бы благословлял его. Но боярин не различал слов, которые шептал патриарх, и, силясь расслышать их, рванулся к нему, но сразу проснулся. Сердце его усиленно билось. Он сел на кровать и, закрыв глаза, старался снова увидать светлый образ, но вотще… Патриарх в эти же минуты с радостным восклицанием «царствуй на славу» скончался».
Патриарх Гермоген умер, по-видимому, не окончив своего дела, но оставив «завет верным сынам отечества и церкви». Под влиянием его слов в Нижнем Новгороде формируется ополчение, которое начинает двигаться к столице.
Спустя год после смерти патриарха, когда князем Д.М. Пожарским и Козьмой Мининым Москва была освобождена от поляков и очищена от предателей, бояре и воеводы особыми грамотами приглашают в столицу на земский собор для избрания нового царя выборных из духовенства, дворян, детей боярских, торговых, посадских и уездных людей. 21 февраля 1613 года состоялось последнее заседание собора. Все единодушно указывали, по завету мученика Гермогена, на одного человека – сына ростовского митрополита Филарета, 16-летнего Михаила Федоровича Романова. Рязанский архиепископ Феодорит, троицкий келарь Авраамий Палицын, новоспасский архимандрит Иосиф и боярин Василий Петрович Морозов пошли на лобное место и спросили у народа, наполнившего Красную площадь, кого они хотят в царях? Народ единодушно воскликнул: «Михаила Федоровича Романова!»
«С наступлением весны, когда Москва потонула в зелени своих роскошных садов, окруженная ароматом с прилежащих цветущих лугов, юный Михаил Федорович Романов вступил в Кремль при радостных криках несметной толпы народа и при веселом звоне московских колоколов. Для Руси занялась новая заря жизни».
Александр Серафимович Гациский в своем историческом труде «Нижегородский летописец» пишет, что Минин и Пожарский, безусловно, не одни совершили великое дело освобождения Москвы: «Не говоря уж о таких подготовивших им почву деятелях, как патриарх Гермоген, князь Скопин-Шуйский, Прокопий Ляпунов, Минину и Пожарскому помогла та сила, без которой не бывает героев, - народ. Народ, который вывез страну на своих плечах и спустя 200 лет, в 1812 году».
К сожалению, в День народного единства мы вспоминаем только о Минине и Пожарском, а другим героям почти не воздаем почестей. Но исправиться никогда не поздно. Возможно, прочитав этот материал, вы заинтересуетесь описанными в нем личностями и, таким образом, воздадите дань их заслугам.
