Трудно сказать, как так вышло, что мы существуем как бы сразу в двух мирах – идеальном, размеренном, книжном и реальном, том, что кипит, страдает и смеется за окном. Трудно объяснить, как так получается, что настоящий мир никого не устраивает и от него постоянно хочется отвернуться, а порой и спрятаться.
Наиболее успешно это удается выходцам из «хороших семей», особенно если они никуда собственно из них и не выходили. В пыльном коконе прочитанных книг, идеальных установок и безопасного сидения в уютном кресле в принципе можно провести всю жизнь, наладив пусть и скромный, но теплый быт на периферии рвущегося вперед мира. Сейчас отвлечемся от образа университетских профессоров, которые десятилетиями бьются над тайной древних морфем, загадкой крыла махаона или решением математических парадоксов. Ибо интеллект – субстанция упрямая и жадная, он не обещает ни выбора, ни покоя, властно устремляя своего служителя в неведомую тьму. А простые смертные порой не понимают даже, зачем тратить миллиарды на освоение космоса.
Речь идет скорее о тихих отличниках, мальчиках и девочках со скрипками и томиками стихов, которые начитавшись до одури, так ничем и не увлеклись. В их головах нет никакого другого опыта, кроме многовечерних разговоров с самими собой и книжными героями. Их ставят в пример, но и немного жалеют. Эти замкнутые «хорошие дети» не вызывают тревоги, но и ждать от них ничего не приходится. Вызревая, они словно отталкивают окружающий неказистый мир, который и постыдно проще, и избыточно сложнее идеальных представлений. С годами научаются лишь крититизму.
За время одинокого начитывания умных книг, за время пустопорожних мечтаний они возводят настолько разветвленные конструкции идеализма, что не оставляют никаких шансов несовершенному соседству, исключают самые хлипкие даже мостки на берег настоящего. И с каждым годом все больше обрастают броней ворчания, неприятия, отдаления от пусть и живого, но неправильного, порочного, глупого мира. Легко представить, что кончают они полной мизантропией и разведением кошек.
Но это еще лучшие из образованных идиотов. Ибо если дать себе труд и найти-таки с ними общий язык и забраться на их интеллектуальный уровень, то найдете и собеседника интересного, и чистую, хоть и скривленную душу, и опору в суетную тревожную минуту. Проблема лишь в том, что они сами не могут снизойти, да и боятся этого очень.
Гораздо более раздражает другой тип идиота образованного - люди, что подменили интеллект раскидистой эрудицией. Произрастая из той же среды, они то ли талантом не вышли, то ли с учителем не повезло, но слышали гораздо больше, чем истинно знают. Они и гордятся, и неустанно наращивают арсенал памяти разнообразных фактов.
А быть может дело просто в мужестве, недостаток которого вынуждает их вылезать с этими скороспелыми начитками неофита, не всегда к месту, но с желанием назидания, общения и признания. Да, наверное, так и есть, иначе бы не раздражали своим назойливым всезнайством, обиженной язвительностью и упреками в невежестве в ситуации, когда нужно что-то сделать, а не чистоплюйствовать.
Если вдуматься, то мир состоит лишь из крови и дерьма. Все то прекрасно возвышенное и умное, что так щедро оставлено в книгах тысячелетий призвано лишь оснастить нас для созидания его поистине красивым. Для продления его в красоте. Во след поколениям, которые имея гораздо более ограниченный ресурс, красоту нам все же оставили.
Можно лишь благодарить судьбу, что нам выпало время зрелой литературы и физики, живописи и музыки, философии, наконец. Мы можем радоваться, что не родились, скажем, в Темные века, когда ничего этого еще не было. Иначе нам пришлось бы справляться со всей непривлекательностью живого мира самостоятельно, без накопленного опыта поколений. Но нам, как и всем им, счастье не обеспечено, он все тот же, мир-то. Он все так же требует от нас погрузить руки в кровь и дерьмо по самые локти, чтобы его преобразить. Самоотверженность и талант предков никак не избавляют нас от этой необходимости, хоть и предоставили возможность бродить в лабиринтах их садов рафинированными идиотами.
До встречи! И думайте о главном.
